Был ключевым политконсультантом у ведущих политиков и государственных деятелей стран постсоветского пространства, а также десятков стран Азии, Европы, Латинской Америки: от семьи Б. Ельцина, Г.Грефа и Ю. Тимошенко до Э. Шеварнадзе, Н.Назарбаева, Б. Нетаньяху.
О МАЛОМ БИЗНЕСЕ, СРЕДНЕМ КЛАССЕ И ПОЛИТИЧЕСКИХ ПРОГРАММАХ
- … Мы говорим о том, что кризис мешает развитию, например, малого и среднего бизнеса, да, мешает коррупция, безусловно. Да, мешает огромное количество вот этих препонов, которые бюрократия ставит. Понятно, почему ставит. Потому что, если в Америке, я преподаю в городке, в котором мэром работает Клинт Иствуд. Он не такой большой специалист в экономике. Но он уже двадцать лет мэр города, в котором я преподаю в университете.
Что за городок?
- Ну, это Монтерей. И он лет двадцать там уже мэр города. Но этот маленький городок оставляет себе, по-моему, восемьдесят процентов налогов, которые собрал. Десять в штаты, десять отправляет в Вашингтон. Понимаете, когда маленький городок, в котором живёт там пять тысяч человек, собрал налоги. И местный совет начинает их распределять. То понятно совершенно: здесь яма на дороге, здесь надо там больницу, здесь надо там школу достроить. Бюджет-то там несколько тысяч долларов. И несколько тысяч долларов там негде украсть. Они сами контролируют, кто получит этот контракт. Если вдруг освободился какой-то киоск или место в центре города, так всем городом ищут, уговаривают, кто этот киоск займёт. Потому что как только занимают этот киоск, он начнёт платить налоги, и налоги здесь и остаются. Понятно, что когда налоги консолидировано уходят в Москву. Да? Коррупция-то где возникает? Когда миллиарды делятся. Мало того, эти миллиарды делятся по принципу плана освоения сметы. Поди и разберись, сколько в стране дорог надо построить. Да, и вот эти миллиарды, где эти миллиарды, там миллиарды и воруются. Понятно, что на уровне каждого конкретного посёлка и городка очень трудно что-то украсть. Все видят, что он есть. Есть дорога, починена или нет, купили стулья в школу или не купили. И вот этот контроль общественный он на уровне маленьких бюджетов выполняется очень хорошо. Но самое главное, что там все местные чиновники заинтересованы в каждом киоске, в каждом бизнесмене. И поддерживают. Они ходят, упрашивают. То есть, не то, что там препоны. Там надо десять справок получить. Они сами заинтересованы, что вообще никаких справок не надо получать. Ты пришёл, заключил договор, и вперёд – занимайся бизнесом. Ты же рабочие места создал и налоги платишь. Понятно. А второе следствие – это постоянный конфликт. Не знаю, как здесь, но во всех городах страны это конфликт между мэром столичного города и губернатором. Он везде есть. Потому что мэр работает с промышленностью, работает с населением, занимается дорогами, унитазами и всеми проблемами. Да и предприятиям создаёт условия, чтобы там всё было хорошо. Налоги уходят в Москву. А губернатор за ними ездит и приезжает, распутывает. Вот конфликт - всегда и везде. Я только что из Омска. Я вёл когда-то там войну на стороне Рощупкина против губернатора Полежаева. Вот как эта война шла там двадцать лет назад в девяностые годы, так до сих пор война между мэром и губернатором, до сих пор такая и остаётся. Они могут быть лучшими друзьями на момент назначения, но через неделю уже их интересы расходятся. Потому что там проблемная зона. Поэтому сказать, что кризис как-то влияет на развитие малого и среднего бизнеса, да не влияет. Наоборот. Может быть, сейчас даже больше условий для малого и среднего бизнеса. Не могу сказать, что я вижу, езжу по глубинке, что населения этот кризис как-то касается…
- … В Америке восемьдесят процентов ВВП создаётся малым и средним бизнесом. И поэтому малый и средний бизнес, и средний класс являются гегемоном. И диктуют власти, что делать. То есть, имеют право, они же ещё там при этом создают валовой продукт. Они избиратели, и их очень много соответственно. А кто у нас создаёт там девяносто пять процентов ВВП? Олигархические структуры. Они и диктуют. Поэтому демократия на стороне не только тех, кто приходит на избирательные участки. А тех, кто деньги даёт и содержит это государство. Ну, вы понимаете. Сразу переворачивается система власти, как только малый и средний бизнес. А у малого и среднего бизнеса, у него есть одна интересная психологическая черта. Ведь средний класс – это не тот, у кого есть деньги. Вот это ошибка. Средний класс, даже разорившийся, даже продавший свою машину представитель среднего класса, всё равное средний класс. Потому что он средний класс вот здесь. Представители среднего класса отличаются одной психологической особенностью – он всё. Всё. Количество визитных карточек, которые у меня дома в коробочке, там знакомства на какой-нибудь конференции, внешний вид, там спортивная подтянутая форма, там белые зубы, загорелая внешность, и в какой школе учился. Дети это всё воспринимают с прагматичной точки зрения, что я дольше и больше смогу работать и зарабатывать. Он идёт в спортзал не для того, чтобы девушек соблазнять на пляже. Он идёт в спортзал, потому что он будет здоровым, больше заработает и дольше проживёт. И больше денег принесёт в свою семью. Другой критерий. Он всё это делает и на конференции он ездит не для того, чтобы пообщаться. А он приезжает, это видно по поведению. После всех конференций и семинаров, которые я вот в Америке и здесь. В Америке я приезжаю на конференцию, вот, сколько я визиток раздал, столько писем я на следующий день от этих людей получу. Понимаете? Вот я приехал, сто визиток. Я знаю, что приехав в Москву, на следующий день после конференции я открываю почту. И ровно на следующий день от каждого, кому я дал визитку, придёт какое-то предложение о сотрудничестве. Мы с вами поговорили, давайте продолжать общаться. Он эту каждую визиточку отрабатывает. Потому что он деньги потратил на конференцию. Он должен вернуть эти деньги с прибылью. И каждый контакт он обсосёт, обработает. А кто из нас здесь с пресс-конференции получает какие-то письма? Все приехали, бросили.
Завтра.
- А кому-нибудь скажу, что я там знаю этого человека, да? Они всё это воспринимают. Дети в школе. Отдают в хорошую школу, потому что будут учиться там с влиятельными людьми, и я буду с ними ходить на родительские собрания, вместе с ними заниматься общественной деятельностью. На этом я познакомлюсь, и это тоже мне что-то даст. В каждой церкви есть бизнес-клуб, где они, приходя в церковь, понимают, что платя эту десятину в церковь, они платят в том числе и за контакты с теми, кто туда тоже ходит. Они всё воспринимают как производительную силу. Да и внешностью своей они занимаются для того, чтобы со мной было приятно общаться, и больше контактов я установлю. У нас же нет вот этого главного. Мы не делаем вот этого бизнес-шага. Вот этой прагматичности нет. Отчего это? Менталитет русский? Непонятно. Сказки по поводу щучьего веления, и всё придёт, всё свалится. И надо щук поймать, а не работать. Да? Наверное, да. Какая-то наша история? Наверное, да. Но, тем не менее, даже создавая условия, мы не получаем вот этой эффективности…
- …У нас, к сожалению, средний класс отличается тем, что он фактически единственный сознательный избиратель. Который считает. У нас люди голосуют не за прошлое, и не за дела. У нас люди голосуют за обещания и мечты, которые, так сказать, им подсказывает политик. И в этом плане проверки того, что человек сделал, насколько он компетентен, а не просто слепо идти, понравился, не понравился. К сожалению, у нас не происходит. Опять-таки, нет прагматичного подхода. Тот же средний класс, вот опять же в Америке я видел сам, там они читают программу этого и программу этого. Как бы взял карандаш и посчитал, сколько в своём бизнесе он потеряет в этом случае, а сколько в этом. И ему выгодно. Он на три тысячи долларов больше заработает, потому что здесь налоги, здесь социальные пособия. Он программу читает, и он считает, как эта программа касается его. Я у нас не видел даже близко таких.
Программ-то нет. Чего сравнивать?
- И программ нет, да. Соответственно, я не понимаю, как это всё.
В программах есть только стилистические различия.
- Стилистические нюансы, нравится, не нравится, и как себя ведёт соответственно. Какая программа у Жириновского? Да никакой программы у Жириновского. У него же есть идеология, в виде того, что он заходит в зал, так, пенсионеры, мы поднимем пенсии. Женщины? Каждой женщине по мужику. Так здесь и бизнесмены. Понизим налоги. То, что это никак друг с другом не связано, никто не анализирует. Но и он это не анализирует потому, что не анализируют избиратели. И, как было с акцией «Голосуй сердцем» (примечание: лозунг ельцинской избирательной кампании 1996 г.), так и есть «Голосуй сердцем». Вот нравится, не нравится. Есть какой-то там протестный формат. Там что-то не нравится. Но при этом протестном формате бесполезный рейтинг президента. Да, никак почему-то все эти экономические проблемы, о которых мы говорим, на рейтинге президента, гаранте фактически монархии в этой стране, никак не сказываются. Президент говорит, что здесь будет там Петров и.о. губернатора. Так сказать. У него основной ресурс, у этого и.о. губернатора всё равно то, что его поставил президент.
О ПРОТЕСТНЫХ НАСТРОЕНИЯХ И ВЫБОРАХ 2018 ГОДА
- …Здесь мы понимаем, как делалась арабская весна вся. Это внешнее воздействие абсолютное. А в нашей стране это внешнее воздействие абсолютно нивелировано. Абсолютно. Здесь вы видите, что произошло со всеми западными некоммерческими организациями. Всё, они теперь там агенты, да? Вот. Финансовый контроль такой, что консолидировать какую-то приемлемую сумму на уровне страны, на уровне региона, которая достаточно даже для начала какого-то серьёзного оппозиционного процесса, нет. Да, есть законодательство профсоюзное, которое позволяет профсоюзам накапливать средства на протестную борьбу. И действительно, по всем международным законам профсоюза не могут быть проверены никакими органами. То есть, профсоюзную кассу нельзя проверить с помощью каких-то фискальных служб. Да, но потому у нас профсоюзы и существуют, что у них такие права. Поэтому сконсолидировать достаточно, чтобы поднять какой-то протестный, на протест, нужны огромные организационные ресурсы. Организационные и финансовые. Финансовые хотя бы потому, что любой контакт с избирателями стоит денег. Это иллюзия, что Интернет у нас довольно дешёвый. Никакой он не дешёвый. Ещё надо посмотреть, насколько он эффективный. Да, он очень дорогой Интернет. Любой контакт медийный дорогой. И когда мы говорим: вот разнесём листовки. Кто-то их должен разносить. Кто-то должен до твоей двери дойти. Кто-то должен стоять на улицах, так сказать. И особо желающих просто так стоять бесплатно.
Ещё невозможно заставить их прочитать.
- Вот в этой связи каждый контакт стоит большого количества денег. Чтобы поднять миллионы, нужно всё, что угодно умножить на миллионы. Это огромные деньги. Для того, чтобы тебя начали узнавать, нужно десять контактов с избирателями, с населением. Всё, что угодно, эти миллионы умножить ещё на десять. Таких денег в современной России сконсолидировать в кэшном варианте при каком-то там финансовом контроле обналички невозможно. Все центры обналички, все центры получения кэша, все контролируются.
В этом смысле протест обречён?
- А я не вижу для протеста вообще никого. Я не вижу заказчиков с деньгами. Я не вижу их. Все олигархи и все бизнесмены, все вот так стоят (примечание – по стойке смирно). Дальше я не вижу ресурсов. И я не вижу для этого игроков. Мало того, я не вижу для этого медийных инструментов. Кроме Интернета и то они достаточно жёстко контролируются сейчас. То есть, я не вижу ни одного первоисточника для серьёзного системно организованного процесса.
То есть, Навальный в данном случае – это некий Петрушка, который изображает протест, не более того?
- Хочу обратить ваше внимание, что сам Навальный никуда выдвинуться не может. А насколько он способен передать этот протест, это надо ещё поговорить.
Кого он собрал. Это гормонально-возрастной, по-моему, нынешний формат. Молодёжь всегда чем-то недовольна. Навальный или Подвальный, или ещё кто-нибудь.
- Но голосовать они не пойдут. Мы же помним по девяносто шестому году, да? Ельцин плясал там у нас на молодёжных дискотеках. Но не привёл ни одного избирателя. Молодёжь пока не ходит. Это Обаме впервые, и мы купили все софты у него, впервые удалось всех, кто сидят в Интернете, потом привести на избирательные участки. Впервые в истории через Интернет, людей сидящих. Специальные инструменты были. Вытащили людей на избирательные участки через Интернет. Но проблема в том, что мы же с вами говорим, что народ голосует всё-таки за личность. И эта личность должна быть как-то узнаваема, раскручена, понятна и симпатична. Да? Чем-то привлекательна. Навальный, даже если он сам на этом раскрутится, как он передаст кому-то другому? Это невозможно передать. Жириновский сразу: голосуйте за того-то. Там, мой преемник тот-то…
- … Но здесь Навальный просто не может. А других я не вижу пока. Мало того, Навальный, я не верю, что он абсолютно независим. Первое. Ну, не отпустили бы его, если бы он был такой оппозиционно независимый. Там два уголовных дела закончились условно. Понятно, что играют. Мало того, обратите внимание. Последнее выступление Навального и одновременно произошедшее, день в день практически, вот эти всплески агрессивности и нападок Жириновского, мы всех перестреляем. Да? И нападение того же Зюганова, достаточно агрессивное на Медведева происходило в одни дни. У меня абсолютное убеждение, что просто ребятам сказали: нужна явка, давайте мы интригу раскачаем. Да, вы не опасны, вы не опасны. Да и ты тоже не опасен. Ну, давайте, покачайте ситуацию, посмотрим, как это повысит явку. Основная проблема легитимизации выборов две тысячи восемнадцатого года – это явка. Почему связали эту явку с восемнадцатым марта? Ну, некий патриотизм. Ну, мы же с вами понимаем, что патриотизм – это последняя ступень, куда вообще можно спуститься. И он очень опасен. То есть, для национальной идеи, для объединения людей это самое опасное. Второй уровень инстинкта самосохранения – это уже очень опасная история. Потому что именно инстинкт самосохранения, когда вот загоняют в угол, создают ситуацию угла, вы знаете, что крысу в угол загонять нельзя. Она становится в десять раз более агрессивной. Такие триста спартанцев получаются. Вот. И здесь это предпоследний уровень пирамиды Маслоу, как объединительный, он, в общем-то, это уже последний козырь. И если до него спускаются на восемнадцатое марта там две тысячи восемнадцатого года, в общем, это уже не очень хороший индикатор, конечно. Но, тем не менее, вот пытаются объединить патриотизм, а значит, внешний враг. Раз день выборов – это подтверждение нашей солидарности с Крымом. Крым - наш, это значит, тут же будет идея внешнего и внутреннего врага. Все, кто выступают против – это те, кто выступает против нашего единства с нашими соотечественниками, которые там терпели столько лет под Украиной. И популярность идеи Крым наш настолько велика, что её сюда присоседят. Не надо забывать ещё, что в Крыму, в отличие от всей остальной России, у Путина есть дополнительный архитипический параметр. Если для нас он президент, такой монарх всея Руси, то для Крыма он ещё и спаситель. Там двойной авторитет, так сказать. Там-то пришёл и спас. Вот. И в этой связи объединение с восемнадцатым марта, понятно, что это уже последний уровень объединения вокруг чего-то. Вопросов там безопасности. Значит, идея там внешнего и внутреннего врага будет раскручиваться. И понятно совершенно, что выборы восемнадцатого года будут на этом патриотическом и внешнем враге. И второе, они будут вестись через административно-госкорпорационные ресурсы. Понятно, что будут мобилизованы там Росатом, миллион человек, РЖД, два миллиона человек, Ростех, там нефтяные компании и все, получающие бюджетные деньги. Просто будут. Да, наверное, в какой-то степени эти выборы будут дискредитированы. Ну, потому что автобусами, там по спискам, сотники, десятники, тысячники, всё это будет происходить. Но это всё будет происходить в тени. СМИ навряд ли это активно поднимут. В результате будет получен там искомый семьдесят-семьдесят. Который поставлен, норматив. Наверняка. Вот. Семьдесят-семьдесят – норматив, который будет задан. Давайте не будем скрывать друг от друга, что в очень большом количестве регионов за все эти двадцать шесть лет российской демократии, в значительном числе регионов у людей вообще не считали никогда.
Проигрывать теперь?
- Ну, тем проще это всё делать. Вы понимаете, да? Если вы вспомните историю, посмотрите историю судебных дел по поводу там вскрытия вот тех мешков, которые увозятся, хранятся, а потом сжигаются. За всю историю, насколько я помню, за все двадцать шесть лет, по-моему, три или пять было случаев всего лишь на избирательных участках, когда через суд заставляли эти мешки вернуть, пересчитать. То есть, как голосовал избиратель двадцать шесть лет, мы до сих пор не знаем.
И дальше не узнаем. Я по поводу протестного слоя. После двадцать шестого марта был аспект, что структура меняется. Становится моложе, и с точки зрения социальной принадлежности. На ваш взгляд, это действительно так? И управляем ли этот протестный слой, в том числе и оппозиционными лидерами?
- Вы знаете, у меня есть ощущение, что это неосознанный массовый протест. А так, ради любопытства, так сказать, там действительно гормоны. Я не вижу электоральный потенциал этого протеста. Организованного системного электорального потенциала протеста я не вижу.
А другой какой-то протест может получиться?
- Вы знаете, я прекрасно понимаю, как это молодёжный протест может быть очень хорошо скомпрометирован. Вы поймите, там сто молодых людей, пришедших на митинг, достаточно двух человек с ножами, одного с пистолетом и трёх с наркотиками, как всё это дискредитировано и никакого будущего не имеет. Ну, вы понимаете, что как раз неорганизованный протест не опасен, потому что, так сказать, любая организованная сила, так сказать, создаст ему достаточно сильный компрометирующий эффект. А дальше родители. Вы заметьте, там молодёжь, которая пришла туда, это, в общем, из нормальных семей, родители у многих чиновники, там военные, и достаточно лояльные к власти. Те же родители, увидев, ты смотри, вот чего было там. А вон взорвали, а у него нашли пистолет. А у него нашли там, знаете, как в советские времена, в глубине кармана патроны от нагана и карту укреплений советской стороны. И вот у одного найдут патроны от нагана и карту укреплений советской стороны. И родители этих своих детей уже закроют и не пустят. Это неорганизованный протест. Я не вижу в нём опасности. Кроме того, я не верю в неуправляемость и абсолютную независимость Навального. Ну, просто не верю. Я вот видел, как он сидел там, и вдруг его отпустили. Предыдущее уголовное дело. И вдруг взяли, и...
Его судили второй раз. Он должен по первому сидеть, а он всё равно на свободе.
- Да. То есть, ну не вижу я этой истории, чтобы был абсолютно независим. Про остальных оппозиционеров я вообще молчу.
То есть, можно создать некую умозрительную конструкцию, которая на самом деле связана очень. У Путина нет альтернативы, протест – не протест. Протест может только революцию сделать, избраться протестом нельзя.
- Я абсолютно согласен. Мало того, нельзя передать. Нельзя передать, что ребята, я протестую, а голосовать пойдёте за Васю. Какой Вася? Не знаю. А за кого? Покажите мне фигуру, вокруг которой протест электоральный будет консолидирован? Хоть один раскрученный на уровне страны человек, имеющий право пойти оппонентом на президентских выборах. А на губернаторских покажите.
А вы принимаете за данность, без альтернативы, как вы сказали. А на региональном уровне возможна ли схема создать альтернативу кандидата от Путина? Возможна ли схема?
- В регионах можно создать альтернативу только региональному лидеру. Что уже в нескольких регионах произошло. Но на уровне страны это совершенно не опасно. Потому что, став губернатором, и заняв позицию регионального лидера, он настолько зависим от федеральной власти, от бюджета. Потому что не дадут ему бюджет – его снесёт собственный народ. Вы поймите, он же ездит туда каждый день чего-то просить. Несмотря на то, что он налоги увозит. Если его захотят скомпрометировать перед собственным населением, его снесут через месяц. Ни один человек, став губернатором, не может сохраниться, не встроившись в эту систему. Это закончится как Никита Белых, и закончится, как все губернаторы, которые ушли. Сахалинский и Ижевский. Понятно, что вокруг губернатора идёт огромное количество дел, связанных с делением бюджета, госзакупками, там какие-то контракты. Есть это или нет? Не мне судить, были все эти взятки, ил не были. Но я уверен, что они точно такие же, как все остальные губернаторы. Вот те, кто был арестован, точно такие же, как все остальные. Ничем не отличаются. Они живут в тех же условиях, по тем же правилам. Также строят дороги, также получают бюджеты. Также ездят в Москву и тоже как-то договариваются об условиях получения каких-то денег. Они все совершенно одинаковые. Просто кто-то не выстроил отношения, кто-то выстроил. Кто-то не встроил, закончил таким образом. Поэтому, даже если на уровне региона кто-то попадёт вот случайно, будет избран. Даже те коммунистические губернаторы, которые были избраны там, в Иркутске и где ещё у нас. Да, они вынуждены встраиваться в эту машину, потому что иначе он не сможет выполнять свои функции и будет снесён тем же самым народом. Потому что не сможет выполнять социальную защиту. Я не вижу. Я не вижу ни заказчиков, ни финансов, ни инструментов, ин игроков. То есть, ни одного из четырёх параметров, которые могли бы повлиять на какую-то капитализацию этого процесса. Кроме того, поймите, ещё раз говорю, при таком авторитете Путина. Понимаете, это всё происходит, пока он молчит. Вот реально авторитет такой, что если он сегодня скажет: нет, не «Единая Россия». Наверное, я буду за "Cправедливую (Россию)". Мы же это прошли, когда я создал «Единство». Мы с друзьями вот придумали этот проект и создали «Единство». Никто нам не верил. В июле я попал на ток-шоу к Киселёву. И там ВЦИОМ, Гэллап, Фонд «Общественное мнение», все. Там Лужков – Примаков. Лужков – Примаков. И у всех одинаковые цифры. Киселёв мне даёт микрофон, говорит, Алексей, вы социолог, политтехнолог, у вас есть какие-то собственные исследования, скажите, а как может развиваться ситуация? Говорю, можно создать новую партию. Молчание такое, все молчат. Вы ещё скажете, что нужно избрать нового человека президентом. Я говорю: да. Июль девяносто девятого года. У меня Киселёв убирает микрофон, говорит, вы знаете, Алексей, мы специалиста пригласили, вы нам сказки рассказываете. В сентябре мы начали это проект, в декабре получили почти двадцать пять процентов «Единства». Да? Тут же под нас легло «Отечество», получилась «Единая Россия». И на следующий день в штабы «Наш дом – Россия», который до этого был президентской партией, не пришёл ни один сотрудник. И были сожжены и выброшены все партийные билеты. Куда исчезла «Наш дом – Россия»? Да она исчезла в тот день, когда появилась другая президентская партия. То же самое, вот сейчас Путину стоит повернуть, сказать: а вот «Справедливая» теперь.
Хватит.
- Понимаете, да? И всё. И нет этого ресурса. То же самое будет с любой личностью. При том авторитете Путина и той власти, которая сейчас есть. Вы же видели, как проголосовали за отмену налогов олигархам? Как голосует Государственная Дума и Совет Федерации, мы прекрасно с вами видим. Да, это легитимизация практически любого решения, которое может быть принято по поводу любого человека, любой структуры.
Продолжение следует...
