Когда произносят слово «инвалид», как правило, возникают устойчивые ассоциации: слезы, страдания, обделенность, незащищенность. Конечно, у таких людей много проблем. Но, правда в том, что такие люди и их семьи хотят жить обыкновенной жизнью с обыкновенными среднестатистическими проблемами. И страдания - не их выбор. Таких людей часто называют «люди с ограниченными возможностями». А что нужно сделать государству, нам с вами, чтобы не было этих ограничений? Собеседник «Клуба социологов» Наталия Жужнева - руководитель Ярославской региональной организации инвалидов «Лицом к миру» - практик, знающий, что нужно делать.
- Наталья Леонидовна, расскажите о себе, о Вашей семье. О чем Вы мечтали в детстве?
- По маминой линии мы - Голицыны, не тот знаменитый княжеский род, а потомственные священники. Бабушка служила в семье скульптора Опекушина, дедушка – прошел всю войну главврачем эвакуационных госпиталей. Папа был шахтером, поездил по СССР от Урала до Украины. А я уже ярославна. Мама и папа работали напротив друг друга, через дорогу. Она - инженером на ЯЭМЗ, он, рабочим, а потом – начальником смены на ЯМЗ. А я мечтала стать следователем. Сначала обычным, а потом, сама не знаю почему, именно по делам несовершеннолетних.
- Пророчество судьбы? Вы хотели иметь дело с «трудными» детьми еще будучи подростком? Прямая дорога на юрфак?
- То, чем я занимаюсь сейчас – судьба, но по университетскому диплому я физик.
- Яркий пример бесполезного образования?
- А вот и нет. Наш декан говорил: «Далеко не все, что вы изучаете, пригодится в жизни. Но аналитический склад ума, который мы формируем, пригодится обязательно». Он был прав.
- Вы 21 год отдали Ярославской Торгово-Промышленной Палате. Этот опыт полезен для Вашей сегодняшней работы?
- Еще и как! То, что я делаю сейчас, по сути - проектная работа. Мне очень повезло, что я пришла в ЯрТПП. Начинала с должности секретаря. Через 2 месяца меня взял в отдел Николай Александрович Комаровский. Он тогда недавно оставил пост директора НИИМСК и пришел в Палату директором по инвестициям. Опыт сами понимаете какой, дважды директор. С ним мы и занялись новым делом, бизнес-планированием, стратегиями развития предприятий, территорий. Именно Комаровский и президент ТПП Валерий Александрович Лавров, дали мне понимание того, что такое проектное мышление, научили, по сути, всему. Эти люди – мои Учителя по жизни. В 2003 году я стала директором Центра делового образования ЯрТПП, поднимала его с нуля. В 2014 г. стала - вице-президентом ЯрТПП. Полезен ли этот опыт - вопрос риторический.
- Вы оставили блестящую карьеру. Ради чего?
- В 1995 году родилась дочь Катя. С синдромом Дауна. Мы, родители необычных детей, водили их в одни и те же коррекционные садики, потом в одни и те же коррекционные школы, поэтому много общались. К 2011 году идея создать родительскую организацию по поддержке детей уже витала в воздухе. Инициатором стал известный подвижник, отец Владимир Климзо. Мы в своем кругу шутим: «Отец Владимир дал нам пинка, и мы до сих пор летим». Климзо, еще не будучи священником, оставил Москву и приехал в село Давыдово Борисоглебского района, жить и восстанавливать лежавший в руинах храм. Когда возрожденному храму понадобился настоятель, Владимиру Климзо предложили самому стать священником. Он учился, принял сан, и служит. 10 лет организовывал лагеря для ребят с тяжелыми ментальными заболеваниями и их родителей, несколько лет пытался создать родительскую организацию в нашем регионе. А в 2011 году все сложилось: нас, 20 самых активных родителей, просто по «сарафанному радио» собрали в епархии. Коллеги из Германии проводили семинар, рассказывали, как в Германии устроена система сопровождаемого проживания и сопровождаемой занятости. Кратко - мы были поражены. Так родилась организация «Лицом к миру», для того, чтобы хоть немного изменить к лучшему общество. Мы собирались в Ярославской епархии, потом нас начала поддерживать Вальдорфская школа, появились первые творческие мастерские, танцевальная студия. Затем отец Владимир привел нас, родителей, за руку к директору цирка Наталье Шульге, и у нас появился новый серьезный партнер. В цирке нам дали помещение, около 120 кв м. Мы привлекли банки - сделали ремонт, выиграли первые конкурсы, запустили занятия. Как только решили действовать, сразу все стало складываться, как пазл. Мы реально ощущали, и сейчас ощущаем, очень сильную поддержку свыше.
А в 2015 году наши благотворители купили для нас базу «Лесной родник». Тогда я и ушла из ТПП, уже было невозможно разрываться между двумя работами, как я это делала три года.
- За время существования «Лицом к миру» число участников организации возросло с 30 семей до 300. Откуда они? Не означает ли такой рост, что услуг, которые оказывает «Лицом к миру», остро не хватает? Вы же не можете увеличиваться дальше! Или можете?
- 300 семей у нас в Ярославле и во всех отделениях области, в 7 районах – в Рыбинске, Гаврилов-Яме, Угличе, Переславле, Семибратово, Данилове и Тутаеве. Активное ядро - семей 20. И да, нас не хватает. А насчет возможностей увеличения… Наша цель – работать до момента, когда я сяду и скажу: «Нам нечего делать. Все нужные услуги качественно оказывает государство». Но такого в обозримом будущем не случиться. Мы создали «Лицом к миру» потому что поняли - наши дети выйдут из коррекционной школы, колледжа… и все. Система заканчивается. Пустота. Недоработки системы четко видны по тому, какие дети к нам ходят. В большинстве это дошкольники и ребята старше 18 лет. Школьников у нас немного, т.к. есть продленки, где с ребятами занимаются в кружках при школе. Дошкольники ходят в садики, но этого мало. В Ярославле, в Угличе мы ведем занятия по подготовке к школе. Государственные коррекционные школы этого не делают. Для взрослых вообще нет системы развития или социализации.
И здесь, как говорят артисты, наш выход. Может быть, мы делаем это не в полном объеме, но мы вынужденно берем на себя функции государства. При нормальном положении дел государство «подхватывает» особого ребенка сразу после рождения. Сопровождение семьи, ранняя помощь, ранняя коррекция – до 3 лет. У нас этого нет. Совсем. Качество образования детей с умеренной и тяжелой умственной отсталостью в нашем регионе на недостаточном уровне. Мало учителей и воспитателей владеет современными методиками, которые дают хорошие результаты в обучении счету, чтению, речи. В школах все по старинке. И за результат никто не спрашивает – ведь дети-то тяжелые.
То, что происходит, когда особый ребенок достигает совершеннолетия - особая тема. Мы «закрываем амбразуру», работаем с ребятами с ментальной инвалидностью. Нарушения интеллекта и поведения, аутизм, синдром Дауна, умеренная или тяжелая умственная отсталость - такая у нас специализация. Ребята с легкой умственной отсталостью могут встроиться в социум и без нашей помощи.
- Говорят, у Вас дети занимаются даже йогой. Правда?
- Да, йогой ребята занимаются регулярно, в период пандемии – через Zoom. Кроме обучения бытовым навыкам в программе учебного сопровождаемого проживания «Школа жизни», мы даем старшим ребятам возможность реализовать себя в мастерских - гончарной, столярной, кожевенной, швейной, ткацкой, полиграфической. Есть плавание, легкая атлетика, адаптивная физкультура, футбол. Мы создали танцевальный коллектив «Варенька», театр «Прикосновение», рисуем, рукодельничаем. Появилось много центров, которые берут наших ребят. Так, руководитель частного центра «Волшебный город» сама пришла и сказала, что готова брать наших детей, по одному в каждую студию, бесплатно. Ребята туда пошли. Мы начали сотрудничество с Центром анимации «Перспектива»: родители получили первые консультации у психолога, детей записали в кружки. С нашими детьми начали работать Центр детского творчества «Витязь», Центр детей и юношества.
Запрос извне есть, и кроме того, мы обучаем педагогов на собственных курсах. Работаем с Институтом развития образования, с Ярославский педагогическим университетом, и ощущаем, что вложенное возвращается.
- Растущий запрос на поддержку «тяжелых» детей? Моральный климат в обществе изменился к лучшему?
- Во-первых, наши дети, как и все остальные, имеют равные права на все виды образования, раннюю помощь, социальную защиту. И наша задача сделать так, чтобы законы выполнялись на должном уровне. Это системная работа родительских организаций по всей России. Сейчас в 75 регионах активно действует Всероссийская организация родителей детей-инвалидов. С ее помощью интересы наших семей защищаются и лоббируются на федеральном уровне, осуществляется мощная методическая помощь на местах. Руководители организаций подобных нашей, как правило, активны. Я в составе Общественной палаты, советов при департаментах, комиссиях, рабочих группах. То же самое делают и руководители других НКО. Мы, родители постепенно меняем общество для наших детей.
- Насколько реальна в наших условиях адаптация особенных детей в социум? Что они смогут делать, когда вырастут? Адаптация когда-то заканчивается?
- А вот это самое главное. Речь идет не об особых детях, а об особых людях. Адаптация не должна заканчиваться никогда. В наши мастерские приходят люди даже 45 лет, потому что государство, пока что, не считает нужным как следует заботиться о совершеннолетних особых людях. А мы в многочисленных поездках по стране, а также в Америку и в Германию убедились, что сопровождаемое проживание, сопровождаемая занятость – это блоки, которые крайне важны для взрослых ребят с ментальной инвалидностью. Лучшего способа дать им право нормально жить не придумано. То, что мы увидели в Германии - это взрыв мозга. Юберлинген - фактически курортный городок на берегу Боденского озера. Около 22 тысяч жителей, бешеные цены на недвижимость. И вокруг около 15 (!!!) социальных деревень! Плюс в самом городе мэрия отдала под родительскую инициативу прекрасный дом, где живут с разной степенью поддержки около 20 ребят. Они работают! На макаронном заводике, в магазинах, пиццериях, кафешках. С синдромом Дауна, с аутизмом. Полноправные члены общества. Так выглядит норма. В отечественной реальности все иначе. Ментальный инвалид после 18 лет обречен на сидение в четырех стенах. Его не возьмут ни в дополнительное образование, ни в спорт, ни на работу – ведь везде ему нужна помощь, поддержка, адаптация, специальные программы. Фактически, он обречен на деградацию. Системы для него государство не выстроило. Мы и другие некоммерческие организации по мере сил, начали выстраивать эту систему сами. Результат - сейчас моя дочка может уйти из дома в 10 утра и вернуться домой в 8 вечера. Катя занята целый день, она не сидит дома, ей скучно без дела. Она не может выправить справку или записаться к врачу, но в она может купить необходимое в магазине, сготовить борщ, убрать дом, спланировать свое расписание, самостоятельно съездить на другой конец города с несколькими пересадками.
- Вы вошли в реестр на право оказания некоторых услуг. В идеале должны составить конкуренцию госорганизациям. Но, судя по росту числа семей в Вашем НКО, Вы эту конкуренцию уже выиграли. Вы популярнее госучреждений?
- Дело не в конкуренции и, тем более, не в популярности. Став поставщиками социальных услуг, мы можем рассчитывать на предсказуемую компенсацию части наших расходов. Мы не ощущаем себя лидерами. У нас есть комплексные центры социального обслуживания населения, которые, теоретически, должны заниматься тем, что делам мы…
- Теоретически должны? Кому я должен - всем прощаю? Или реально занимаются?
- Вынуждена признать, вопросами сопровождаемой занятости в нашей области пока занимаются только НКО. Ремесленные мастерские есть только в наших отделениях. Я ищу, но пока не могу найти госорганизации, занимающиеся такой работой. Исключение – Переславский КЦСОН (комплексный центр социального обслуживания) «Надежда», они делали группу дневной занятости, родители были счастливы. Группа выполнила свою задачу, и по ряду причин, закрыта. КЦСОН есть в каждом районе города и области, но занимаются они в основном пенсионерами и «легкими» ребятами с ограниченными возможностями. Мы вместе с Кировским КЦСОН в Ярославле в 2013 году сделали группу дневного пребывания ребят с ментальной инвалидностью. Помогали волонтерами, мероприятиями. Соцработники провели одну группу и сказали: «Все. С нас хватит». Мне непонятны причины того, что наши КЦСОНы не в силах справиться с этой работой. Есть минский опыт, там сейчас все(!) КЦСОНы ведут постоянные группы дневной занятости, заботятся о ребятах с 7.00 до 17. 00. В некоторых российских регионах, например, в Москве и Питере, есть подобная практика. Можем, когда хотим.
- Москва? Питер? Есть еще Казань, Новосибирск, но это все продвинутые регионы, у них возможности другие.
- Возможность организовать работу подобную нашей зависит не от продвинутости региона, а от человека, от конкретного руководителя. Есть пример в крошечном райцентре Родники Ивановской области. Там государственный комплексный центр работает не хуже питерских и московских.
- Представители НКО часто жалуются на несовершенства законодательства, регулирующего их деятельность. Вам не затрудняют жизнь законы?
- Судите сами. Чтобы получать поддержку государства, нужно войти в официальные реестры. Мы - в реестре поставщиков соцуслуг. Оказываем их детям до 18 лет, и хотим оказывать всем особым людям. Но работать по этой системе для перешагнувших порог совершеннолетия семье невыгодно. Таков закон. До 18 лет для особых детей наши услуги априори бесплатны, и государство частично компенсирует нам их стоимость. А для тех, кто старше 18-ти, высчитывается среднедушевой доход. И если он больше 15 тыс. руб., то инвалид обязан платить нам из своего кармана. У инвалида первой группы выплаты в Ярославле 17350 руб. Это значит, что он должен нам доплачивать за услуги ежемесячно 1477 руб.! Мы, правда, думаем, что они способны платить? Или делаем вид, что верим в это? Кстати, в других регионах (не только Москва и Питер), например, во Владимире, есть региональные доплаты к пенсии и самого инвалида и родителей.
Есть еще реестр исполнителей общественно-полезных услуг. Второй раз мы сумели относительно легко войти в него (я потратила всего 2 дня), потому что входим во всероссийский ТОП-100 победителей президентских грантов. Ура? Но дальше в законодательстве не предусмотрено никаких преференций для нас, как исполнителей общественно-полезных услуг. Фонд президентских грантов над этим работает, они нам обещали, что сдвинут эту гору. А пока у нас есть лишь 3 дополнительных балла при прохождении региональных конкурсов. Нужны бы также меры поддержки по строительству, ремонту… пока их нет. Нужны региональные льготы для социально-ориентированных НКО по налогу на землю, налогу на имущество. 3 года вопрос законности применения нашей организацией льготы по налогу на землю в рамках ст.109 НК РФ рассматривался Налоговой инспекцией №2 г.Ростова. И только в этом месяце, после рассмотрения Управлением ФНС России по Ярославскому региону заявленных нами аргументов, он разрешился положительно!
Тема дня - «Закон о распределенной опеке». Суть в том, что сейчас психоневрологические интернаты являются в одном лице и поставщиками услуг, и исполнителями услуг, и контролерами качества, и опекунами своих клиентов. Это прямой конфликт интересов. В законе должна быть именно распределенная опека – несколько опекунов, которые распределяют между собой обязанности в отношении недееспособного человека, в т.ч. необходимо дать такую возможность и некоммерческим организациям.
Зачем? Вот реальная ситуация из жизни нашей организации. 2 года назад у 34-летнего молодого человека, нашего, который участвовал в наших программах, скоропостижно умерла мать. Оставить ментального инвалида наедине с собой нельзя. Он был лишен дееспособности. Родственники принять его отказались. В этом случае одна дорога - в ПНИ (психо-неврологический интернат). Мы могли бы, мы бы очень хотели, сопровождать нашего воспитанника… не имеем права. Ограничена возможность даже общаться, т.к. родственники запрещают. У нас в регионе неплохие ПНИ, но... правда реальной жизни в том, что интернат по определению не может быть хорошим. Если, условно скажем, на меня упадет кирпич, и моя Катя, не дай Бог, попадет в интернат, она не сможет адаптироваться, и не знаю, на сколько ее там хватит. Она привыкла сама принимать решения, а там она не сможет сама передвигаться по городу, ходить на те занятия, на которые хочет ходить именно она. Жители интерната ездят на экскурсии, занимаются даже верховой ездой. Но в молодежном отделении около 100 человек, а ездят человек 20. Остальные – не хотят, и их никто не будет мотивировать, тормошить, как делаем мы. В интернатах очень много людей, на точечную, индивидуальную заботу о них у персонала ни времени, ни сил не хватает. Мы могли бы улучшить жизнь конкретного инвалида, но закон не позволяет нам участвовать в опеке над ним.
«Закон о распределенной опеке», который исправил бы это ненормальное положение, мы ждем с 2012 года. Все эти годы законопроект «бродил» коридорами власти и видоизменился настолько, что в сегодняшнем виде его принимать категорически нельзя. В таком варианте закон положит конец еще не начавшейся реформе интернатов.
Все общественники бьют тревогу, не принимать закон в усеченном варианте требуют такие медийные лица как Ирина Хакамада, Егор Бероев и Ксения Алферова. Мощная волна недовольства родительских организаций уже напоминает штормовую. Чем кончится, удастся ли добиться реальных изменений к лучшему в системе соцзащиты и опеки – вопрос открытый.
Еще про законы: приходится бороться и за право на льготы по налогам на землю и имущество. Федеральные организации, вроде Всероссийского Общества инвалидов, пользуются этими льготами, а региональные – нет! Инвалиды те же, льготы разные, разве это справедливо? Пробелов в законодательстве немало. Есть над чем работать.
- Каким образом Вашей организации удалось купить базу отдыха «Лесной родник»? Она пригодилась?
- Это была долгая история. Наши добрые друзья из Вальдорфской школы, познакомили нас с немецкими благотворителями. 
Фонд Яны Гаас, писателя, специалиста по развитию личности, автора более чем 15 книг. Фонд искал нуждающихся в помощи и поддержке. 5-6 организаций из России обратились к Яне. Мы тоже около года с ними переписывались, а в 2013 году Яна с мужем приехали в Россию. Встретились, проговорили часа 4. Они, посовещались и предложили помочь прямо сейчас. Честно говоря, мы были ошарашены. Тогда Фонд Гаас дал нам возможность удержать на работе двух талантливых девушек-волонтеров, стал платить им зарплату. Сын мужа Яны от первого брака - аутист. Сейчас ему уже около 30, он спокойно живет отдельно, работает, то есть, для него построена нормальная жизнь. Для Яны, не понаслышке знающей о проблемах ментальных инвалидов, важно, чтобы система сопровождения и поддержки особых людей работала, как в Европе, так и в России. Поэтому наша дружба стала постоянной, в трудные моменты Фонд Гаас не раз выручал нас. Мы мечтали о социальной деревне, очень хотели построить дом, где наши ребята старше 18 лет могли бы жить с сопровождением.
Искали землю, почти договорились купить за бесценок старую школу в Некрасовском районе. Останавливало то, что в ремонт «убитого» здания нужно было вложить просто невозможные деньги. И вдруг мы узнаем, что в Гаврилов-Ямском районе, рядом с Сосновым бором, продается «Лесной родник». За него просили бешеные деньги, что-то в районе 25 млн. Мы связались с Яной, детально обговорили перспективы. Она сказала: «Это наше место». Дальше обычная, легальная и прозрачная, процедура. Ожидание, когда цена снизится. Противостояние с настойчивыми конкурентами – москвичами. Конкурс. В результате мы купили «Лесной Родник» за 9 млн., на половину стоимости администрация Гаврилов-Ямского района дала рассрочку. 4 гектара земли. Берег Которосли. Сосны. Большой дом и 4 маленьких, все требуют ремонта, но все же! Фонд Гаас перечислил нам деньги. Мы купили «Лесной Родник» в апреле 2015 года. Чтобы работать с ним (а работы много), я ушла из Палаты. Всей организацией мы ездили на бесконечные субботники: ремонтировали, отмывали, сдирали, чистили. Все своими силами.
Уже в июле мы отработали первые программы. Сейчас можем себе позволить проводить программы в «Роднике» только летом, там все на электричестве, это безумно дорого. «Лесной Родник» - база с огромными перспективами. Мы делаем там программы для ребят 18+ и семейные, в режиме нон-стоп все лето. Приезжают педагоги, волонтеры. Каждый день расписан. Занятия и с ребятами, и с родителями. Особые программы для детей с тяжелым поведением. И, конечно, учимся хозяйству, собираем иван-чай и малину, за грибами ходим. Спортивные игры, мастер-классы, то футбол, то танцы, то смехо-йога, то плавание на катамаранах. Наша цель - чтобы «Лесной Родник работал круглый год, но это – отдельная тема.
- Я слышала, что немцы сняли фильм о «Лесном роднике». Где его можно увидеть?
Вот ссылка на фрагмент, где рассказывается о «Роднике» https://www.facebook.com/JanaHaasDeutsch/videos/703445126962337
- Есть ли какой-то малый бизнес, приносящий доход Вашей организации?
- Мы очень хотим, чтобы малый социально-ориентированный бизнес у нас был, но пока это не получается. Ближайшая реальная цель – это покрытие расходов на материалы.
- Вы периодически выигрываете гранты. Сильно ли помогает? Откуда Вы вообще берете деньги на такую активную деятельность?
- Жизнь любого НКО – это постоянный поиск денег. Первый потенциальный источник - частные благотворители. В нашем случае это Фонд Гаас. Другие частные благотворители появляются несистемно, в основном частные лица, которые покупают продукцию наших мастерских.
В сфере частной благотворительности нам пока не хватает компетенции в области фандрайзинга, учимся. Как это – фандрайзинг? Это сбор пожертвований. Крупные фонды устраивают так, что люди каждый месяц переводят смс-кой (часто – автоматически) мелкие суммы, например, 100 рублей в месяц. Этих людей много. Денежный поток аккумулирован. Можно рассчитывать на постоянный бюджет. У нас это не выстроено, это наш недочет. Я думаю, что в этом году, с помощью фонда Потанина, мы отрегулируем систему, она будет работать. Для этого нам нужно модернизировать сайт сделать его по-настоящему функциональным, активно работать во всех соцсетях, внедрить автоматизацию управленческих процессов.
Второй источник средств – конкурсы и гранты, в первую очередь – федеральные. Фонд президентских грантов, Фонд Потанина, БФ Северстали, «Дорога к дому», БФ Сбербанка, «Вклад в будущее». Здесь дела идут лучше, но источник нестабилен, как повезет. В этом году мы получили серьезные гранты, а в прошлом году ничего в больших конкурсах не выигрывали, выручил Фонд Гаас. Есть федеральные конкурсы министерств и региональные конкурсы поддержки НКО. В конце 2020 г. выиграли 3 млн. руб. в конкурсе Ростуризма на строительство дома с доступной средой в «Роднике». От регионального департамента труда и соцподдержки населения было 2 гранта по 350 тыс. От департамента культуры на 160 тысяч. От департамента общественных связей 224 тыс. Если суммировать поступления от региональных конкурсов, получится чуть больше миллиона.
Дальше у нас несколько региональных проектов, в которые мы встраиваемся. Это уже постоянное финансирование, и наша задача - именно его долю увеличивать. И это как раз реестр поставщиков соцуслуг. Вхождение в реестры, о которых мы говорили – это путь к получению пусть небольшого, но стабильного, финансирования, фактически путь к заработку. Пока внутри реестра поставщиков нам «отдали на откуп» две услуги. Нам интересно, чтобы этих услуг было гораздо больше. То же самое сопровождаемое проживание или сопровождаемую занятость в ремесленных мастерских вполне возможно сформировать и закрепить как соцуслугу. В Питере и некоторых других регионах это уже сделано. У нас процесс запущен. Нужно менять наше региональное законодательство, это получается небыстро. Оформление сопровождаемого проживания как услуги длится уже год, и скорее всего, завершится только в 2022 году. Долго. Но выбора нет, ждем.
Также мы, как уполномоченная организация, вошли в систему персонифицированного финансирования дополнительного образования. Ребенок, посещающий кружок, может расплатиться сертификатом. Государство гасит этот долг, но оно не имеет права перечислять бюджетные деньги частным образовательным организациям. А НКО, в качестве субсидии – может. В Ярославле из этой системы нас вытеснили, здесь свои уполномоченные НКО, подчиняющиеся департаменту образования. Но по остальным муниципальным районам мы заключаем контракты. Наш реальный доход от работы в этой системе сбора и формирования заявок, распределения средств - порядка миллиона, но зато он постоянный. Работаем «буфером». Система непростая, неподготовленному человеку очень сложно понять.
Есть небольшой доход от консультаций для родителей в системе психолого-педагогической помощи семьям, имеющих детей, тоже через государственную организацию «Центр помощи детям», под эгидой Министерства просвещения. Это третий источник нашего финансирования – небольшие, но постоянные, поступления от государства.
Мы соглашаемся на все, начинаем разбираться, сначала, как правило, работаем в убыток, потом осваиваем тонкости системы. Этот процесс идет по все всей России, все наши коллеги потихонечку учатся.
Еще одна задача - получить лицензию на услуги образования. Мы второй год работаем над этим, надеемся в этом году добиться успеха. Творческие студии, подготовка к школе – все это может приносить небольшой доход с помощью тех же самых сертификатов. Мы стараемся увеличить именно этот сектор финансирования. Стремимся меньше зависеть от конкурсов, грантов, от внешних благотворителей. Но пока именно «хранение яиц во многих корзинах» позволяет жить и работать. Кстати, разбираться с различными источниками финансирования, государственными программами, субсидиями я научилась как раз в ТПП.
- Ваша самая насущная проблема? Вот прилетела фея, и обещает исполнить одно желание. Что просите?
- Газ!!! Газ в «Лесной родник»!!! Пока моральный эффект от «Лесного Родника» огромный, но материально – сплошные убытки. Пришел огромный декабрьский счет за электричество, хотя база просто поддерживается в жизнеспособном состоянии. Мы хотим часть домиков в не сезон сдавать в наем, чтобы компенсировать убытки, но с источником энергии все равно надо что-то решать. Идеальный вариант – газ. До трубы 800 метров, но… близок локоть, да не укусишь! Отрезком трубы владеет частник, который ее не узаконил. Переговоры с ним выглядят примерно так: «А вы купите у меня трубу за 2 миллиона. Продавайте газ в деревню, и окупите».
Чудесная идея, не правда ли? Общество инвалидов торгует газом из неузаконенной трубы! Пять лет мы бьемся над решением этой проблемы. Власть, депутаты, местные газпромовцы - все готовы нам помогать… и пока не получается. В 2018 году мне позвонили аж из федерального офиса «Газпрома». Сами, без моей инициативы. Попросили обрисовать ситуацию. Я отправила кучу отчетов, финансовых документов… Нет. Воз и ныне там. Меня утешает только собственная уверенность в том, что абсолютно безвыходных положений с философской точки зрения быть не может.
- Ваше самое большое достижение?
- Это мои дети. Сын Гриша учится в Политехе. Параллельно плотно занимается саморазвитием: личностный рост, прокачка личного бренда, разработка сайтов, дизайн, навыки продюсера и много-много всего другого. Все лето вместе с друзьями (наши вторые дети) работает в «Роднике». Вся мужская работа на них. Про Катю Вы уже знаете. Я реально ею горжусь. При рождении нам обещали, что она будет растением. А она почти полностью самостоятельный человек и без ее помощи в быту было бы очень тяжко: уборка, готовка, помощь на огороде, расчистка снега и многое другое. Она хорошо рисует, сама себе сшила кожаный рюкзак, кстати, очень прилично сшила. Для Кати самое большое желание – жить отдельно от нас. Поскольку она жутко целеустремленная с пеленок – думаю, она добьется своей цели.
В организации – это ремесленные мастерские. Они работают постоянно. У них есть возможность развития. Мы активно занялись их продвижением в Instagram и продажи, пусть небольшие, у нас теперь еженедельно. Есть магазин в Вятском, который берет наши вещи на реализацию. Когда продукция продается, ребята получают небольшую зарплату. Очень хочу, чтобы зарплата стала стабильной и ощутимой. Пока даже окупаемость мастерских остается амбициозной целью, но тут важен процесс. Капля камень точит.
- У вас есть любимый фильм?
- Я не оригинальна. «Москва слезам не верит», «Армагеддон».
- А книга?
- Очень люблю Гришковца. Пьеса «Дом», например. Именно после нее мечта о собственном доме начала реализовываться.
- Есть ли у Вас хобби?
- Гулять по лесу часов 5 подряд. Но сейчас у меня новое хобби! Строить! Мы с мужем решили оптимизировать жилье, собрали все доли, участки и т.д., и построили дом. Как мне это дело понравилось! Взяли кредит, построили другой, гостевой дом, для сдачи в аренду. Учимся, как это делать. В долгах, в кредитах, не знаю, как выберемся, но выберемся. Теперь я четко понимаю, как именно можно строить в «Лесном Роднике». И в городе, родителям предлагаю не покупать квартиру под постоянное сопровождаемое проживание, а построить дом, это дешевле. Примерно за те же 5 млн., мы можем получить дом из газобетона в 200 квадратных метров, это же роскошь! Теперь я мечтаю договориться с мэрией о получении участка земли, и на нем начать строить дома сопровождаемого проживания. В Питере это делают и успешно. Это стало путеводной звездой и для нас. Берем курс на нее.
Беседовала Варвара Неянова
