Осенью прошлого года в трех ярославских музеях собирались большие чиновники, представители религиозных конфессий, музейщики. Обсуждали проблемы национальной идентичности в современном обществе. Обещали, что сформулируют перечень рекомендаций к стратегии развития этой самой идентичности. Рекомендации естественно остались где-то в базах данных канцелярий, но нам они ни к чему – все это вода водянистая. Основными проблемами для обсуждения были «Историко-культурное наследие как фактор комплексного регионального развития» и «Традиционные ценности как основа возрождения российской духовности». Под «традиционными ценностями» подразумевалось, надо полагать, православие. Странно выглядит такой синтез на фоне постоянных конфликтов вокруг передачи РПЦ, средоточию «традиционных ценностей», сохраненных в музеях остатков «культурного наследия».
Хотим для начала привести лишь несколько цитат начальников разного уровня:
- Государство раньше привыкло относиться к наследию, как к чёрной дыре, которая вытягивает деньги из регионального бюджета, то есть нужно тратиться на реставрацию, на сохранение. – сказал телекамерам директор научно-исследовательского института культурного и природного наследия им. Д.С. Лихачёва Арсений Миронов - А новый подход состоит в том, что наследие — это, наоборот, ресурс развития для региона. В первую очередь, оно привлекает туристов, -
Когда слегка растерянные телевизионщики попытались выяснить у местных: о чем, собственно, речь, то получили просто волшебный ответ:
- Чтобы каждый человек понимал, что такое идентификационная основа, то есть с чем он себя ассоциирует, с какими событиями, - сказал заместитель губернатора Александр Грибов (он тогда занимал именно эту должность). - Но должны быть знания о своей истории и культуре. Материальное наследие и нематериальное наследие, как фольклор, сказания, исторические описания — всё это должно сложиться в определённую картину и человек должен понимать, на какой земле он живёт, и какая роль у событий.
Комментарии излишни. Все же понятно, не правда ли? Или не понятно? Но, так или иначе, проблема национального наследия осталась все на том же уроне. Чиновники продолжают искать национальную идентичность, православная церковь пытается этим воспользоваться, музейщики в печали. Мы попросили высказать свое мнение по этому поводу сотрудника одного из ярославских музеев, который в курсе всего происходящего. По этическим причинам мы не будем приводить имя и фамилию этого сотрудника, не дай бог, его еще и уволят за несанкционированное свободомыслие. Но из контекста интервью, вы поймете, что он в курсе всего того что происходит в отношениях между музеями, государством и церковью…
* * *
- Извините за наивный вопрос, Вы хотите поделиться опасениями на счет исторического наследия?
- Да, поделиться, хотя опасения эти возникли существенно раньше. У меня вообще складывается такое впечатление, что чиновники даже отдаленно не понимают, о каком наследии говорят, что оно в себя включает, и как оно влияет на региональное развитие. Люди в хороших импортных пиджаках всегда говорят только общие слова. Смысл их речей сводится обычно к тому, что специалистам – музейщикам виднее, и они разберутся. Сама я думаю, что речь сейчас идет о развитии туризма, мы же ни одну проблему не поднимаем, если она не касается денег. Только я не понимаю, как могут музейщики развивать туризм, если у них, например, в Тутаеве, нормальной дороги к музею нет. Сами дорогу строить? Но Бог с ними, с дорогами, главная трудность сохранения культурных ценностей не в этом. Главное – вертикаль власти. Придет бумага из Минкульта с приказом отдать все храмы - отдадим. Все иконы - отдадим. Это касается не только сферы культуры. Законы не работают, работает «телефонное право».
- Были прецеденты?
- РПЦ не подотчетна государству. Что отдаем – с тем прощаемся. Если ценности примут порядочные люди – они позаботятся об отданном наследии. Если нет - мы не сможем предъявить претензий. Яркий пример - моленные иконы Сергия Радонежского из Троице-Сергиевой лавры, Богоматерь Одигитрия и Николай Чудотворец XIV века. В 90-е годы их передали РПЦ и больше их никто не видел. Другой одиозный случай - Минкульт приказал Русскому музею в течение нескольких дней(!) доставить ценнейшую старинную икону «Богоматерь Торопецкая» XII-XIV вв. в новый храм в подмосковном коттеджном поселке Княжье озеро, без обоснования, без реставрационного совета. Коллеги пытались поднять общественность, но не смогли. А государство манкирует своими обязательствами по отношению государственному музейному фонду, и выполняет все команды РПЦ. У культуры с РПЦ разные «весовые категории».
- Общественность молчала?
- Общество не разделяет убежденности горстки «сумасшедших», пытающихся сохранить музейный фонд, нас не защитит никто. Многие посетители музеев ведут себя агрессивно, прямо от входа говорят: отдайте все Церкви. Находятся и такие что заявляют, что иконы в музее «неправильные», не соответствуют православным канонам. Понимаете, иконописец XIV века не знал канонов, а этот посетитель знает. Многие учителя отказываются водить детей в музей смотреть на иконы, потому что, по их мнению, иконам в музее не место.
- Может не противиться, не мешать святому делу?
- Передача собственности – не совсем святое дело. В запасниках ярославских музеев несколько сотен неотреставрированных икон, но РПЦ они не интересуют. Они хотят взять иконы с выставок, только те, что в отличном состоянии. От передачи Церкви Митрополичьих палат московская комиссия РПЦ отказалась, потому что очень трудно и дорого тянуть туда кабели, в здании нет туалета. А музей-заповедник, он же – Спасо-Преображенский монастырь (кстати, по указу «звезды крепостничества» Екатерины II закрытый в середине XVIII века и отданный под резиденцию архиерея) недавно решили передать РПЦ под резиденцию митрополита. Вместе с ним все храмы - Ильи Пророка, Богоявления. Это - бренд города туристы все равно будут туда ходить, но цены на билеты установит уже РПЦ, и как будут делиться доходы, решит она же. Спасо-Преображенский монастырь принимает за сезон более миллиона туристов. Мы с коллегами следили за происходящим, и по нашей, неофициальной информации, передачу музея-заповедника РПЦ приостановили опять-таки по материальным соображениям. Музей должен был переехать в военный госпиталь.
Министр обороны Шойгу сказал – постройте нам другой госпиталь, и мы отдадим этот. И все остановилось – строить госпиталь никто не хочет. Все красивые разговоры о святости и культурном наследии утихли сами собой, едва дело коснулось серьезных материальных затрат, на которые никто не готов, даже из любви к культурному наследию.
- Да, со святостью как-то напряженно. Но даже если иконы и храмы рассматривать как имущество, создавала-то его все-таки Церковь?
- Кто же спорит? Формально это - имущество РПЦ. Но нам кажется, что расценивать иконы как имущество – это как-то не совсем правильно. Это настолько важная часть нашей культуры… Вся русская культура средневековья, не считая народных промыслов, – церковная. Советская власть уничтожила, наверное, 90% церковных ценностей. Однако, до 20-х годов, когда начались реставрация старых икон, все эти ценности были гораздо более закрыты для людей, чем сегодня. Именно тогда сняли темную олифу и поздние «записи», скрывавшие лики. Тогда стал известен Андрей Рублев. То есть, принадлежащее церкви имущество не в меньшей степени принадлежит людям, сохранившим его в музейных собраниях и придавших ему статус шедевров национальной художественной культуры. И мы уверены, что ответственно хранить культурное наследие возможно только в рамках музейной системы. У нас каждый предмет принимает по акту хранитель. Он несет персональную административную уголовную и материальную ответственность. В памятнике архитектуры нельзя ничего перестраивать, каждую мелочь нужно «согласовывать». В собственности, в резиденции церковного иерарха - можно все, что скажет иерарх. Мы не вцепились в чужую собственность, а просто хотим сохранить то самое, что называют культурным наследием.
- Компромисс невозможен?
- Отчего же, есть пример иконы Богоматери Толгской. Икона чудотворная, сохранилась обитель, где она раньше была. Икону передали по договору, который каждый год возобновляется, но она осталась в собрании музея, у нее есть хранитель. Ключи от специального киота у него, у сестер-монахинь нет. Монастырь аккуратно платит страховые взносы, как и положено при перемещении произведений в другую организацию. За иконой следит музейный реставратор. Установлена круглосуточная охрана. Все требования музея обусловлены многолетним опытом хранения памятников. И согласие монастыря выполнить их гарантировало сохранение древней иконы.
- Среди музейщиков, выступающих против передачи храмов и икон Церкви есть верующие?
- Да, я таких знаю.
- Боитесь остаться без работы?
- Нет. Живопись, прикладное искусство, краеведение никто не отменял, работы музейщику хватит.
* * *
Я – православная. Но парадокс получается диковатый. Музейщики из тоталитарных советских времен отчаянно борются за то, чтобы людям были доступны базовые ценности культуры, то есть древнерусское искусство, чтобы не порвалась связь времен. А священники, которых угнетала красная власть в месте с коммунистами поддерживают самые антидемократические действия правительства, вплоть до ввода войск на чужую территорию, наверное, всем понятно о чем я. Не по-христиански как-то получается. Привычка, наверное - хоть с чертом, но против Запада...
Православные и католики предали друг друга анафеме еще в XI веке, поспорив из-за первенства иерархов. Однако западная Церковь, пережив религиозные войны, вспоминает Варфоломеевскую ночь с ужасом и стыдом. Католики стали более терпимыми и открытыми. А РПЦ после уничтожения старообрядцев (что тоже было религиозной войной), сделала другие выводы, стала непримиримой и закрытой. А суровому да уверенному в своей правоте на 250% и с имуществом разобраться просто. В XV- XVI веках разгорелась борьба с «нестяжателями», глубоко верующими христианами. Они требовали, чтобы Церковь не слишком увлекалась собственностью, и были побеждены. С тех пор вопрос: «что важнее - христианская любовь или золотые купола и борьба с инакомыслящими?», решается… сами знаете как.
Варвара Неянова
