Если говорить в целом, то, как бы вы оценили условия ведения бизнеса в нашей стране?
– Есть официальные рейтинги, мировые и мы в них поднимаемся (примечание: рейтинги Doing Business). И в целом поднимаемся заслуженно. И можно сказать, другие страны опускаются (смеется), а мы соответственно на их уровне смотримся. Есть много стран, где ситуация хуже, чем у нас.
– По экономическим показателям?
– Да. Мы приехали недавно из Чехии, там – хуже.
– Там, наверное, узкий потребительский рынок…
– Нет. Не поверите, именно по условиям ведения бизнеса. Потому что государство навязывает свою линию поведения руководителям предприятий, в том числе требует обязательно брать на работу украинских граждан. Бизнес не хочет их брать, но его заставляют. И в случае нарушения санкции намного страшнее, чем... Ну не намного страшнее, но для них, для непривычных людей, намного страшнее, чем у нас в России. И стран можно приводить много, где ведение бизнеса сопряжено с более значительными рисками, чем у нас. Мы смотрим на самые благополучные страны и нам, кажется, что у нас все плохо. И не привыкли смотреть на те, где действительно хуже. Не ценим то, что имеем. Поэтому в целом я отмечаю, что условия для ведения бизнеса в нашей стране усредненно нормальные.
– Если сравнивать положение предпринимателей сейчас и предположим два – три года назад. Что становится лучше? Что хуже? Какие есть примеры?
– Чисто рыночные здесь есть моменты, я считаю, ужесточается конкуренция. Это общемировой тренд. Просто в России он раньше не был так ярко выражен. И не все готовы с этим спокойно мириться. То есть это главная причина трудностей бизнеса –ужесточение конкуренции. А дальше можно сваливать на кого угодно. На то, что плохо звезды встали, государство мешает работать, работники не хотят слушаться и так далее. Но основная причина в том, что растет конкуренция и каждый пытается к этому приспособиться по-своему. А пожаловаться наши люди всегда любят.
– Но конкуренция - это же двигатель развития для рынка?
– Да, но… Это тоже избитый термин «добросовестная конкуренция». Если два одинаковых завода вошли в конкурентную стадию и один перестал платить налоги, а другой продолжает – это уже не конкуренция. И что делать в такой ситуации? И непредсказуемо кто выживет, а кто не выживет. И как наказывать того, кто не платит налоги? По мнению того, кто их платит надо наказывать серьезно.
– А если 2-3 года назад? То все таки было попроще?
– Было попроще. Не было такой конкуренции.
– То есть она ужесточилось и соответственно сложности отсюда?
- Три года назад такого не было точно. Поэтому рынок был более комфортным. Люди были готовы покупать и то, и другое. Но теперь они выбирают. Вот это дополнительный виток конкуренции с русским таким вот привкусом. А наши люди уж, если будут выбирать, то будут выбирать до последнего. Год, два, три – пока точно не решатся. Два-три года назад все-таки не было такой конкуренции – раз; было больше ожиданий и позитива от будущего, это не только в России, в мире – тоже. Сейчас мы поняли, что это не кризис, что это новая экономическая реальность. Это новый термин. И естественно определенная депрессия от этого возникает у бизнеса. Поэтому общее ощущение у бизнеса, что сейчас значительно хуже, чем три года назад.
- А если говорить про проблемы, то с какими ключевыми проблемами сегодня вообще предприниматели сталкиваются?
– Ну, целый набор. Мы о них рассуждаем буквально тут, в онлайн-режиме, общаясь с руководителями предприятий. Но выделить, наверное, можно несколько. Первое - это непредсказуемая тарифная политика со стороны монополистов.
– Естественные монополии?
– Да. В этом году они превзошли сами себя
– Там рост на 33%?
– Да.
– Повышение тарифов на электричество...
– В разы произошло повышение стоимости приема стоков нашими водоканалами, значит, то же самое касается стоимости услуг газовых поставщиков. Нет такой монополии, которая бы вы этом году себя не проявила.
– Промышленные предприятия в первую очередь от этого пострадали?
– Для них издержки выросли колоссально.
– То есть минимум на 30%, а то и больше?
– Больше, больше. Совокупно если брать, то это не меньше чем в два раза. То есть это, наверное, сегодня проблема номер один. И она, в том числе длящаяся. То есть никто не знает, что будет дальше. Не исключают естественные наши поставщики – мы говорим с «ТНС-Энерго», мы говорим с «МРСК-Центра» – никто не обещает, что роста дальше не будет. То есть рыночная конъюнктура, будем следить.
Проблема номер два - это кадры, качество кадров я бы даже сказал. Нельзя сказать, что люди все в один момент стали ленивыми, но длительное время они не видят индексации зарплат, настроение у работников тоже неоптимистичное. И человек интуитивно старается компенсировать это количеством труда, отдаваемым за те же деньги. Я мог раньше до 6 часов задержаться, сейчас я уйду с работы в 5. Я раньше три раза курил, сейчас буду 5 раз курить. Это не из вредности, это естественная реакция.
– Компенсация?
– Естественная реакция. Ну и естественно желание приходить на невысокооплачиваемую работу у людей тоже нет. И уход на пенсию - естественный процесс, старение кадров идет, и пропадают не столько кадры, сколько люди с желанием работать.
– Нет стимула работать?
– Это каса
ется и крупных предприятий, и небольших. Здесь разговор идет такой - не надо нам подготовленных специалистов с профтехобразованием, дайте нам просто людей, которые хотели бы работать, мы их сами научим. И это, в общем-то, проблема не на один год - как вернуть людям интерес к работе за такие деньги или как найти вариант повысить зарплаты. Но повысить зарплаты, возвращаюсь к возрастающей конкуренции, в ближайшее время вариантов не видно. Я не вижу за счет чего и как можно повысить зарплату в этом году - все ушло на оплату электроэнергии. И еще один больной вопрос остается - доступность финансирования.
– Кредитного?
– Да, в первую очередь, кредитного. Мы уже привыкли к тому, что у нас ставки на порядок выше, чем в развитых странах, из-за этого нам трудно конкурировать на глобальных рынках. То есть когда мы в какую-то третью страну приходим, и туда приходит Китай, мы в первую очередь из-за кредитного предложения здорово проигрываем. Но здесь уже вопрос не только ставок, хотя сейчас средняя ставка кредита не ниже 9%, а какова доступность этих ставок. Было большое заседание в Центробанке РФ, общественная конференция, где люди, не стесняясь, сказали, что они (ЦБ РФ) видят больше рисков в кредитовании промышленности и не будут этим заниматься (снижать ставки) в ущерб банковской деятельности страны.
– Это представитель Центробанка заявил?
– Да. Весной 2017 года. Я даже переспросил, вы это официально? Да, ответили, официально. Поэтому правила Центробанка, инструкция Центробанка 2017 года направлена на то, чтобы любыми путями ограничить объем выдаваемых кредитов именно промышленности. Ну, я про строительство вообще не говорю, там давно закрыто. Торговля относительно финансируется, промышленность считается рисками. То есть даже первоклассному заемщику на один год банк должен 10% под сумму кредита положить в ЦБ, на 2 года – 30%, если кредит запрашивается на 3 года, то это уже 60%. Ни один банк в здравом уме этого делать не будет. Потому что это колоссальное отвлечение средств. Снижение своей прибыли, снижение своей ликвидности и сразу попадание на риск отзыва лицензии. То есть инструмент очень действенный. Поэтому все банки, дергая за пуговицу своего партнера из числа заемщиков – промышленников, – давай на 10 месяцев? Для бизнеса это страшно, когда он понимает ситуацию. Два года минимум кредитная линия имеет право на жизнь, отсюда требования к залогу. То есть, если раньше корпус завода стоил миллион рублей, принимали кредит под 750 тысяч, то сейчас, наоборот, под 250 тысяч максимум выдается кредит. Центробанк с этого года ввел практику превентивного контроля качества залогов и их представитель вместе с любым оценщиком может приехать без объявления на территорию любого банка, сделать какие-то свои выводы и на основании этих выводов поставить банк-кредитор перед фактом: вы нас обманываете. Срочно пересчитайте резервы по этому заемщику. Поэтому все банки на всякий случай вот так просели, зачем им рисковать? Эта проблема давно обсуждается нашими видными экономическими деятелями как Кудрин, Глазьев. Она уже не будет хуже, чем сейчас. Потому что дальше некуда. Эксперты из Цюриха, которые разрабатывали стандарт для центральных банков «Базель-3» (признаки надежности банковской системы), которые требуют их реализации центробанками ведущих стран, были удивлены – такой жесткой унитарной политики, как в России, нет ни в одной стране мира. То есть по их оценкам мы где-то процентов на 70 превысили требования к надежности банковской системы, чем они закладывали в своих самых смелых и самых жестких стандартах.
– То есть реальная ставка у нас должна быть никак не больше 5%?
– При условии выдачи. Ну а система резервирования при выдаче кредитов, создания резервов, она уникальна в России.
– Столько резервов не закладывает никто?
– Никто. Поэтому – это проблема.
Таким образом, мы выделили три проблемы: возросшая конкуренция, в том числе связанная с низким спросом, трудовые ресурсы и недоступность финансов. Если бы не эти проблемы - все было бы лучше.
- Как Вы оцениваете существующую систему наказания по экономическим преступлениям?
– Я оцениваю ее как достаточно негативную. В первую очередь, избирательность правоприменительной практики. Это хуже всего. Мы с трудом можем рассуждать о качестве законодательства в этой сфере. Но то, что мы видим избирательность правоприменения – это самая непредсказуемая вещь. У нас за одно и то же действие могут ничего не сделать, а могут дать самый максимальный срок заключения.
– Насколько вообще эта практика отвечает современному положению дел?
– Вопрос неоднозначный, потому что когда один человек украл что-то у другого, это воровство. Когда предприятие не заплатило кому-то за отгруженную продукцию, оно, по сути, тоже украло у кого-то деньги. Экономическое преступление с несвоевременной оплатой или неоплатой для меня эквивалентен термину воровства. Только в особо крупных размерах и подвергающих риску не конкретно потерпевшего, а целый коллектив, который может вместе с семьями остаться без зарплаты. Из-за этого. Поэтому здесь важна градация тяжести нанесенного вреда этим преступлением. А у нас многие преступления оцениваются не по тяжести, а по факту свершения. То есть без разбирательства был умысел или его не было. Не сдал отчетность вовремя – и ты попадаешь под ту же статью налогового преступления, что когда ты сдал и не заплатил. Но это разные вещи вообще-то и разбираться надо более досконально. Нужна более четкая градуировка по составу преступления в первую голову по степени тяжести нанесения вреда.
– А где конкретно возможно смягчение, за какие конкретно экономические преступления?
– Я бы сделал в любом случае более лояльным законодательство по налоговой политике, потому что система так часто меняется, наказывать за недавно введенные новации, ну просто неприлично. Особенно, может быть, цинично скажу, когда ущерб наносится не конкретной компании, конкретным лицам, а государству. В данном случае конкретному муниципалитету или региону – это не является смертельным случаем для государства. Оно может и должно находить способы компенсировать этот ущерб, в двухкратном, трехкратном размере… Но пытаться при этом посадить человека в тюрьму на долгий срок, это мне кажется не тот путь, которого надо придерживаться. Здесь можно говорить о степени штрафов и так далее. Но уголовное преследование применять только в самых крайних случаях.
– А какие экономические правонарушения нельзя ни в коем случае смягчать?
– Если предприятие умышленно не рассчиталось по договорным обязательствам, не оплатило контракт и это привело к банкротству. Умысел то здесь доказывается. Когда подписывают обязательство, договор, то люди как бы отдают себе отчет, что исполнять. И если степень тяжести доходит до того, что пострадавшее предприятие вынуждено закрыться, то это серьезный ущерб. Другой пример – выпуск контрафактной продукции. Когда предприятие осознанно выпускает продукцию под чьей-то другой маркой, ведет поставки на рынок, не ставя в известность правообладателя. И это нарушение с гигантскими по спирали раскручивающимися последствиями. Потому что мы много случаев фиксируем, когда подобного рода нарушители выпускают эту продукцию, выводят ее на рынок, как правило, они делают ее худшего качества, чтоб снизить цену. И здесь получается, что органы потребительского надзора, которые действуют в интересах потребителей, не разбираются, где это выпущено. Они приходят на базовое предприятие и наказывают его. Иногда наказывают очень серьезно, вплоть до отзыва сертификатов на качественную продукцию. То есть вот это надо пресекать жестко. Это недопустимо. За систематическое нарушение налогового законодательства надо ужесточать практику. Один-два раза – всякое бывает. Но если ты взял это за постоянную практику не платить налоги, то это уже явный перебор: человек в принципе 5 лет подряд не платил налоги, а есть даже люди, которые этим гордятся… За это стоит ужесточать наказание – за систематичность, за рецидивистские варианты. Более академические есть вещи – подделка ценных бумаг недопустима, подделка финансовых документов недопустима. Знаете, мы все очень критично относимся к исламу, в первую очередь, в связи с терроризмом. Но меня в свое время удивило в Турции, что за кражу мобильного телефона могут дать 10-15 лет, а могут где-то в шариатских судах и руку отрубить…
– Там же светское государство, в Турции…
– Не важно. Законодательство у них очень хорошо адаптировано под традиции. А вот 10 лет это сразу, если, к примеру, ты украл из сумочки мобильный и камера это зафиксировала, тебя поймали, здесь даже без разговоров. А за убийство могут дать 6 месяцев. Довод, который меня поразил, что убить можно в состоянии аффекта, а украсть в состоянии аффекта нельзя, этот умысел всегда преступный. То есть там, где заранее есть умысел совершить экономическое преступление, независимо к какой статье это относится, лучше снисхождение не проявлять.
То есть два критерия: тяжесть нанесенного преступления пострадавшей стороне, наличие умысла. И третий – систематичность, рецидивность характера преступления.
– Что необходимо делать государству, чтобы предприятия могли успешно вести бизнес?
– В глобальном смысле – это совершенствовать законодательство. У нас уже сами законодатели говорят в открытую, что большая часть известных законов противоречат друг другу. Это не только Открытое правительство под управлением М. Абызова говорит… Он приезжал в Ярославль в апреле 2017 г., была большая хорошая открытая дискуссия, и он публично признал, первый раз под камеру, что у нас есть законы, которые противоречат друг другу. Исполняя один, ты нарушаешь другой и попадаешь под наказание. Это касается природоохранного законодательства, например, надзорной сферы. Нарушения в сфере экологии имеют право проверять 6 или 7 организаций сразу. И у них у каждого своя законодательная база. Если ты выполнишь законодательство Росприроднадзора, ты гарантированно нарушишь законодательство трудовой инспекции. С чего это трудовая инспекция тебя проверяет? Твое рабочее место – чистый воздух, свежая или несвежая вода в кулере. Но они напрямую противоречат друг другу. Хоть создавай действительно сенатскую комиссию, в которой бы произошла гармонизация и унификация законов. Пусть не в один год, но чтобы у нас не осталось таких случаев. М. Абызов об этом говорит правильно, что соблюсти действующие законы в нашей стране в рамках даже одного маленького предприятия подчас просто невозможно. Ты, приступая к предпринимательской деятельности, уже что-то нарушаешь. А дальше уже приходится полагаться на избирательность правоприменительной практики. Кто-то это понимает лояльно, а кто-то действует вот тут по законодательству.
Поэтому первое – совершенствование законодательной базы. Второе – обзор и опыт правоприменительной работы.
В нашем регионе есть позитивные примеры, когда различные госслужбы, ссылаясь на опыт других регионов, проявляют в достаточной степени гибкость и лояльность к предпринимателям. Они отказываются от денежного или тем паче от уголовного их преследования, заменяя его на предупредительные меры воздействия. Сейчас (это пока нечасто) есть примеры, когда проверяющая сторона сама говорит – вы это выполнить никогда не сможете, поэтому рука не поднимается вас за это наказать. Когда к нам приезжал уполномоченный по делам российских предпринимателей, господин Титов, я ему привел простой пример. Вот мы приходим оформлять документы на землю, девочка-секретарь делает ошибку в документах, документы становятся неправомочными, и у нас потом из-за этого на три месяца встает вся работа. Мы не можем приобрести это имущество, ни взять кредит под залог этого имущества, ни начать строить там, допустим, на этом земельном участке. То есть потеря в деньгах конкретная. Человек, допустивший ошибку, ничего, даже выговора, не получает. Оказывается у них есть допустимый процент брака при оформлении документов, чуть ли не 20% …
- А что налоговая служба, помогает?..
- То же самое с налоговыми службами. Мы в быту с этим сталкиваемся сплошь и рядом. Нет ни одного человека из моих знакомых кто бы за этот год не нашел ошибки в своем личном кабинете налогоплательщика. Повторные выставления налоговых платежей, неправильные данные об имуществе, неправильные сроки о владении имуществом. То есть я, может быть, активный пользователь и правдоруб такой, я всегда добиваюсь результата от госорганов по поводу их собственных ошибок. Но кому-то без разницы заплатить налог 1000 или 1100 рублей, грубо говоря, мое машиноместо указывается как жилой дом.
– Это же подмена понятий.
– Да, а мне говорят. Да вы что у вас тут разница 100 рублей. Заплатите и идите.
– И спите спокойно…
– Опять же в случае с гражданином это просто неприятно. Не буду вспоминать тот случай, когда пришло через три года после смерти моего отца уведомление из налоговой службы. Я разбирался с его налогами за последующий период после его смерти... Когда продолжали налоги начислять, чуть ли не судить человека хотели. Я говорю это, конечно, хорошо, что вы продолжаете создавать иллюзию, что человек с нами. Но когда я сказал, что не должен платить этот налог, меня налоговая служба попросила написать заявление об этом, но от его имени...
– То есть свидетельство о смерти – это недостаточный документ?
– Я говорю вы чего? Нет, говорят, по порядку должно быть заявление от заявителя, прошу перестать начислять на меня налог. Напишите, нам это нужно. И я написал: «Прошу перестать начислять на меня налог, потому что я умер. Подпись - Кузенев Юрий Алексеевич».
– Это реальная ситуация?
– Это реальная ситуация. Они взяли это заявление, поморщились, но сказали: «В принципе нам для отчетности подходит». То есть нужен факт заявления. Нельзя без заявления заявителя (простите за тавтологию) решить вопрос о прекращении начисления налогов. А когда это касается организации? Действительно приходится раздувать штаты юридические, бухгалтерию, чтобы это все выполнять.
– Как Вы считаете, у нас чрезмерно жестокие наказания за экономические преступления?
– Да. Жесткость наказания – не панацея, мы формируем себе класс рецидивистов. Когда мы за первое правонарушение отправляем человека в тюрьму, и он оттуда выходит неполноценным членом общества, а… Собственно, кому мы лучше-то делаем? Вот тебе, пожалуйста, на три года контракт, езжай валить лес, но в составе свободной бригады. И там осознавай. То есть отбывание наказания в виде принудительных работ, но не в том узком перечне дворником или конторским служащим, а именно хорошими работами со справкой от врача, на траулере на полгода рыбу ловить с перечислением 2/3 заработка государству. Вот это намного интереснее, чем сажать в тюрьму на гособеспечение, и потом еще выбивать фонды, чтобы за наш с вами счет, за счет налогоплательщиков, этих людей содержать, зная, что потом в общество мы их никогда не интегрируем.
– Некоторый момент гуманизации законодательства в отношении предпринимателей все-таки имеется?
– Естественно, мы это видим, мы это чувствуем. Как видим и то, что часть предпринимателей прекращает предпринимательскую деятельность и ищет другие варианты своего существования – устраивается в государственные структуры, на крупные предприятия, в наемные менеджеры идет, кто-то становится писателем, кто-то художником. Кто-то просто, заработав достаточно средств, становится никем, но таких людей меньше. Но процесс ухода из сферы предпринимательства на окладные должности с каждым годом все больше и больше набирает вес. И, на мой взгляд, дальнейшая работа над законодательством в плане его гуманизации этот процесс может немножко притормозить.
– То есть в какой-то степени притормозить эту утечку мозгов в другие отрасли?
– Да.
Интервью взял Евгений Голубев
Справка "Клуба социологов":
2010-2014 гг. - депутат Муниципального Совета города Рыбинск, председатель комиссии по экономике.
Сергей Юрьевич Кузенёв, 47 лет, окончил Московский энергетический институт по специальности «Кабельная и электроизоляционная техника».
1999-2009 гг. – Генеральный директор завода «Рыбинскэлектрокабель».
С 2011 г. - Президент Рыбинской торгово-промышленной палаты.
С 2013 г. - Сопредседатель Ярославского отделения Общероссийского Народного Фронта.
С 2015 г. – Президент Торгово-промышленной Палаты Ярославской области.